Премьера спектакля "Маленькие трагедии" в постановке театральной студии физико-технического факультета (обновлено)
Опубликовано: ⌚18.12.2017
Обновлено: ⌚26.12.2017
15 декабря на физико-техническом факультете состоялась премьера двухчасового спектакля "Маленькие трагедии" в постановке театрального коллектива "6-я студия" физико-технического факультета, которым уже два года руководит талантливый режиссер Георгий Войтко.
Спектакль вызвал огромный интерес у студентов и сотрудников университета, а также среди городской театральной публики. Премьеру посетило свыше 150 зрителей. Среди гостей - заведующие кафедрами и десятки преподавателей физтеха, профессионалы в области искусства (декан факультета искусств и дизайна Людмила Черниловская) и психологии (заведующий кафедрой общей и социальной психологии Александр Колышко), сотрудники управления воспитательной работы с молодежью, студенты и магистранты физико-технического и других факультетов, представители региональных СМИ.
Мы попросили Георгия Войтко рассказать о концепции спектакля.
Почему Пушкин – это мощно и современно?
Для современного зрителя, привыкшего к примитивному «культурному багажу» постсоветского периода, театральные приемы, взятые многими театрами ради собственного выживания из массовой культуры, на многие годы задали эстетику, которая к сегодняшему дню себя полностью исчерпала.
Мы живем после. Теперь мы слышим отдаленный гул плясок и шум массовой песни. Теперь только гул - тупой и равномерный, как затяжная депрессия. Но иногда, в редкие и уединенные моменты, среди окружающего нас шума жизни, иногда нам отчаянно и пронзительно не хватает чего-то; и мы уже не в состоянии сформулировать ответ на вопрос «чего же нам не хватает?»
Ответ на этот вопрос может дать только искусство. Так было всегда.
Театр, объединяя в себе все возможные приемы воздействия на зрителя (музыка, свет, тело актера, речь, силу литературного слова, эстетику театрального пространства) всегда был и является самым мощным орудием. Люди никогда не разлюбят театр и всегда будут требовать от театра если не ответов, то утешения от пошлой прозы жизни.
Но всегда ли театр в состоянии утешить? - Нет. Люди театра сами давно нуждаются в утешении. Им хочется хвалебных рецензий, полных залов, гастролей и новых спектаклей, а приходится играть то, на что пойдет публика, чей вкус отбит примитивностью массовой культуры. Эта примитивность у человека сколько-нибудь образованного и культурного, не вызывает ничего, кроме отвращения.
Говоря словами пушкинского Вальсингама, - Что делать нам? И чем помочь?
Сейчас, как и в золотые времена расцвета театра (70-е, Товстоногов, Любимов, Эфрос), нам снова нужны паузы, недоговорки, «случайные» обмолвки. Нам вновь необходим минимализм, аскетичность, интеллектуальность, вкус. И через эти паузы, недоговорки, обмолвки, как через бреши в Великой Китайской Стене, мы вновь, как и сорок лет назад, пробиваемся к первичному, истинному ощущению бытия.
На этом отклонении от надоевших штампов выстраивается сегодня новая театральная реальность, новый-старый способ восприятия действительности.
Сейчас это уже происходит повсеместно. Но как и сорок лет зазад, как и ранее, со времен Брехта, задают тон в этом по прежнему немцы. Достаточно посмотреть сет лист самых знаменитых европейских театральных фестивалей.
В современном театре вновь дословность становится высшей формой условности. Но не тех штампов, которые в просторечье именуют театральностью, а той условности, с которой начинается искусство как таковое.
Очень уместно здесь вспомнить слова выдающегося филолога, писателя, Виктора Шкловского, - «Функция поэтического искусства состоит в «остранении» описываемого объекта. Люди, живущие на берегу моря так привыкают к шуму волн, что они его никогда не слышат. Точно так же мы едва ли когда-нибудь слышим слова, которые произносим. Мы смотрим друг на друга, но мы уже больше не видим друг друга. Наше восприятие мира покинуло нас; осталось лишь только узнавание.
Таким образом цель художника состоит в том, чтобы перенести описываемое в сферу нового восприятия.
Факты могут оставаться прежними, а правила могут изменяться. Это позволяет моделировать совершенно иную реальность, в которой люди начинают жить иначе».
И в этом смысле, не стоит удивляться тому, что спектакль создан студентами физико-технического факультета. Это только закономерно. Многие известные театральные коллективы вышли из среды так называемых «технарей». Именно технари любят строить модели и порождают те среды, в которых в свою очередь рождаются новые идеи и кипит жизнь.
И вот именно на физтехе и родилась та среда, которая позволила создать настоящий, красивый и умный спектакль с завораживающей эстетикой.
Рецепт - прост и сложен одновременно. Прост, потому что все молоды и полны бешеной энергии, сложен, потому что невероятно трудно оживить великолепный пушкинский текст и при этом не упростить его. Для этого нужен интеллектуальный запас и чувство современности. Для этого нужна и невероятная сплоченность общей идеей, организованность, мотивация и поддержка. Разумеется, то, что удалось сделать физикам, ни в каком виде не было бы возможно без поддержки со стороны руководства факультета.
Спектакль – это всегда результат коллективного труда, упорства и увлеченности общим делом всех от режиссера и артистов до сотрудников деканата и лично декана.
Спектакль «Маленькие трагедии» театра «6-я Студия» физтеха ГрГУ – это современная театральная эстетика в духе метамодернизма: парадоксальное соединение мифа и реальности, бодрого стремления к бесконечным горизонтам, свойственного юности и общего ощущения ненужности культуры, скепсиса и иронии, свойственного зрелости.
Молодые, и потому вызывающе смелые студенты физико-технического факультета, плюс мощный пушкинский текст и тяжелые гитарные рифы культовых музыкантов последних двух поколений: Korn, AliceinChains, MarilynManson, QueensOfTheStoneAge, ChelseaWolfe, а также музыка Моцарта и Рихарда Вагнера.
Итак, о спектакле.
Четыре главных пушкинских сюжета разыграны как связанные друг с другом и ведущие определенный диалог друг с другом (например гости из «Пира во время чумы» появляются вновь на другом пиру: у Лауры, возлюбленной дон Гуана, а священник из Пира неожиданно оборачивается талантливым певцом в «Каменном госте»), для этой цели они дополнены двумя короткими интермеццо «Серафим/Пророк» и «Война». Но у каждого сюжета есть свое «о чем». Вообще, обратимость смыслов призвана рождать у зрителя легкое головокружение, поскольку он начинает искать, что же не так с оригинальным текстом. Однако, с текстом в спектакле все в порядке, пушкинский текст остается неизменен. Текст Пушкина в этом спектакле, подчиняясь сложному алгоритму, просто разделяется на живую декламацию и запись. Тема обретения слова, диалога немоты и речи, таким образом становится одной из важных в спектакле.
Начало. Обретение слова. Обретение себя.
Спектакль начинается мощной и тяжелой для восприятия сценой «Серафим/Пророк». Пушкинское стихотворение «Пророк» специально написано поэтом сложно и трудно для восприятия.
Жестоки и пронзительны строки поэта, вызывающие дрожь: « Духовной жаждою томим, в пустыне мрачной я влачился…» Пророк в спектакле – лишний в жизни человек, поэт-музыкант;он же будет и Моцартом. «Серафим/Пророк» и «Моцарт и Сальери» - это проникновенныеистории о том, что человек не выбирает, быть ему художником или не быть. Выбор сделан за них и без них, будь то Пророк, или Моцарт, или Сальери.
Пророк по внешнему виду напоминает хиппи, - рваные джинсы, расстегнутая рубашка, черные от усталости красивые глаза (великолепное исполнение Игоря Щука). Появляется похожий на демиурга Серафим. Серафим в буквальном смысле «вырывает» Пророку грешный язык (у Пророка льется изо рта «кровь» и он падает «замертво».
Пророк не говорит свой текст вживую, вместо этого в записи звучит его голос. Это - тема обретения речи, обретения себя среди примитивного и пошлого существования. Слова «Восстань пророк, и виждь, и внемли, исполнись волею моей, и обходя моря и земли глаголом жги сердца людей» отданы в спектакле Серафиму.
Пророк встает и вид его устрашает и завораживает. Шатаясь он тянется в черное (черный цвет – символ бесконечности, этим он и пугает обывателей), пророк тянется к бесконечному, к непознанному, и в этот момент под мощный гитарный риф (звучит композиция ChelseaWolfe «Psyche») на черном фоне занавеса загораются слова ЖГИ.
Серафим появляется в спектакле снова ( удачное воплощение Евгения Волонтей) в сцене «Война». Сцена «Серафим/Пророк» связана со сценой «Война», в которой речь идет о страхах, как о сонме призраков, преследующих человека неумолимо, жестоко и бесконечно. Диалог человека (Андрей Молис, он же Барон в Скупом рыцаре») о своих страхах иллюстрируется хореографией в исполнении «призраков».
Отдельного упоминания заслуживает история Моцарта. История Моцарта в физтеховском спектакле – это авторская интерпретация пушкинского сюжета, парадоксальным образом оставшаяся тем не менее верной оригиналу. Моцарт и Сальери (режиссерское камео Георгия Войтко) – друзья музыканты, современные рок старз, произносящие пушкинский текст. Они начинают свой диалог по французски, и зритель поначалу оказывается слегка сбит с толку до тех пор пока Моцарт и Сальери не переходят на русский. Дальше Сальери говорит пушкинские же фразы, но взятые его из писем поэта своему другу Вяземскому. Сальери пушкинскими же словами поясняет сказанное им до этого по французки.
Фраза «Oui, mon frère, il don’t lemonde encore ignore le vrai nom» (да, мой брат, их мир все еще игнорирует настоящее имя) вполне может быть отнесена и сейчас к нашей действительности. Все то же противопоставление жизни и искусства.
Еще одна фраза, сказанная поэтом почти два столетия назад, о том, что русский метафизический язык все еще находится у нас в зачаточном состоянии – звучит невероятно современно. Слепой «скрыпач» появляется с бутылкой вина в руке и с красивой гитарой на шее, но на гитаре нет струн. Моцарт подводит его к микрофонной стойке, и «скрыпач поет». Звучит запись песни Стаса Михайлова «Ты, разрушила мечты, слышишь ты..ушла, оставив яд…», исполненная женским голосом.
Скрыпач уходит, оставляя бутылку с «ядом». Яд в данном случае - это дешевая примитивность современной попсы, собирающая концертные залы и звучащая в каждом магазине, в который мы заходим, в каждой маршрутке в которую мы садимся; звучащая сегодня буквально из каждого утюга.
Примитивность же и убивает людей искусства. И вполне закономерно, что Моцарт и Сальери (как две стороны одного композитора) погибают. Людей искусства вообще никогда не покидает ощущение их ненужности и бессмысленности их жизни. Эта тема показалась режиссеру более интересной чем зависть. Зависть – слишком мелкая и неинтересная тема для настоящих людей искусства. Стоит наверное упомянуть о том, что тема музыки очень близка режиссеру Георгию Войтко, который всегда тяготел к миру музыки и сочинительства.
«Скупой Рыцарь» - это скорее история не про скупость старика, а про заговор молодости против старости, история неизбежности столкновения молодости и старости. Все три сцены Скупого Рыцаря разыграны в стройных рамках аскетичной сценографии и жестко вписаны в общую структуру спектакля. Декорация не меняется на протяжении всего Скупого Рыцаря. Два растущих молодых дерева и между ними, мешающая им соединиться маленькая часовня-молельня со входом в «подвал мой тайный».
Молодость стремится вверх, прочь от земли, но корнями своими молодые деревья все же уходят в землю, в «подвал мой тайный». Подвал может быть и прошлым в виде доставшихся по наследству ценностей, а может быть и наследством. Однозначного ответа на вопрос "за кем будущее ?" в спектакле нет. В финале Рыцарь и Герцог душат Барона. Герцог стоя над мертвым Бароном равнодушно и цинично произносит финальную реплику: «Он умер. Боже. Ужасный век, ужасные сердца».
Это объяснимо. Молодые люди десятилетиями слышат заклинания старших и их бесплодное морализаторство, которое не заслуживает ничего. Но кто кого душит, - мораль ли молодость, или наоборот…ответа в спектакле не дается.
«Каменный гость» - самая красивая и пронзительная из историй в этом спектакле, история о столкновекнии бунта (дон Гуан в исполнении Игоря Лытнева) и сексуальности (донна Анна в исполнении Анны Ядешко).
Принято считать дон Гуана эдаким сердцеедом-авантюристом. В спектакле физиков дон Гуан – воплощение бунта, порыва, силы, которая преодолевает любые преграды ини перед чем не останавливается. В этом амплуа молодой и по настоящему дьявольски привлекательный дон Гуан Игоря Лытнева завораживает. Ему веришь и каждый зритель готов броситься с ним в новую схватку. Схватка ведется не просто так, схватка ведется за сердца красавиц Мадрида. Сердца красавиц – это красота мира, воплощенная в женщине. То есть схватка ведется за обладание жизнью, за волю к жизни, и ведется она жестоко, безжалостно. Символ красоты, воплощение страстности, ее центр - Мадрид у Пушкина. Символ красоты, понимаемой поэтом по особому, эстетски. Об этом есть в оригинальном тексте, достаточно вчитаться в пушкинские строки:
«Странную приятность
Я находил в ее печальном взоре
И помертвелых губах. Это странно.
Ты, кажется, ее не находил
Красавицей. И точно, мало было
В ней истинно прекрасного. Глаза,
Одни глаза. Да взгляд... такого взгляда
Уж никогда я не встречал…»
Глаза - все мы воспринимаем мир визуально. Но всякий видит мир по разному.
Глаза уже появлялись в спектакле. В сцене Моцарт и Сальери это была проекция на декорации. Глаза как врата восприятия.
Дон Гуан тоже видит мир иначе. Но он смел и бесстрашен.
«Взойдем в Мадрид». Герой вступает в Мадрид к своей гибели, как и положено,- под мощный гитарный рифф Alice in Chains «Would». И попадает на ужин у Лауры, где сидят гости.
Ужин у Лауры – это отдельная история в Каменном госте. За ужином сидят люди, поют, пьют, ничем особенным не заняты, но именно в этот момент решаются их судьбы, решается кому жить, а кому умереть. Поэтому и звучит из их уст песня 3DAY Мэрилина Мэнсона с рефреном «We have only reached the third day of our seven day...».
Cтоит отметить, что для для полного восприятия всех знаков, заложенных в этом спектакле, необходимо знать английский язык и историю музыкантов, чьи песни использованы в спектакле, так как их истории и темы каким-то странным образом все же ведут своеобразный диалог с пушкинскими темами и пушкинскими героями.
«Пир во время чумы» - история, в которой «чума» - это одновременно и невежество и связанный с этим неотвратимый сумрак отсутствия будущего, сумрак, как символ вялости, разочарования, неверия и старческого угасания, освещенный красными отблесками страсти.
«Пир во время чумы» идет сразу за сценой «Серафим/Пророк» и является самостоятельной историей и одновременно прелюдией к последующим сценам, поскольку именно с чумы невежества обычно и зарождаются трагедии, подобные трагедиям Моцарта, Рыцаря и дон Гуана, являющиеся трагедиями художника, идеалиста и бунтаря.
Красота и мощь пушкинского слова в сочетании с красотой юности и эстетикой театрального пространства, захватывают настолько, что зритель вполне может и упускать из виду то, что спектакль не дает ни одного однозначного ответа и ни в малейшей степени не является нравоучительным, поскольку очевидно, что на вечные вопросы ответов просто не существует.
В заключение:
Глядя на черно-белые снимки наших главных артистов, готовящихся к выходу на сцену возникает странное ощущение дежавю. Если показать их человеку, который не в курсе дела и не знает, что происходит, он решит, что это кадры из арт-хаусного фильма. Если этот человек со вкусом, он может назвать и режиссера, который снимал в такой стилистике.
Это поразительно похоже на кадры из фильмов Андрея Тарковского.
Мы, - говорит режиссер Георгий Войтко, - попали в эту атмосферу случайно, словно в другую реальность, благодаря собственной энергии, увлеченности, мастерству фотографа, а также помощи многих и многих людей, начиная от столяра и коменданта корпуса до сотрудников деканата, бухгалтера и декана факультета. То, что нам это удалось, - называется «звезды сошлись».
И тот факт, что спектакль создан и идет в здании, построенном в стилистике начала 70-х годов, и носившем некогда имя "Дворец культуры "ЮНОСТЬ", - это уже само по себе, учитывая стилистику коллектива, превращается в своего рода ЗНАК.
Исполнители:
В главных ролях студенты физтеха:
Пророк, Моцарт – Игорь Щука (Физтех, ПД, 1 курс) Серафим - ЕвгенийВолонтей (Физтех, ПД, 1 курс) Донна Анна – АннаЯдешко (Физтех, ТЭЭО, 3 курс) Дон Гуан – Игорь Лытнев (Физтех, ПД, 3 курс) Луиза (Пир), Лаура (Каменный гость) – Юлия Солома (Физтех, ПД, 3 курс) Дон Карлос - Григорий Аникий (ФИКиТ, 3 курс) Лепорелло - Даниил Дивнель (Физтех. НПД, 1 курс) Герцог - Евгений Дубай (Физтех, ТЭЭО, 1 курс) Рыцарь - Андрей Климович (Физтех, ТЭЭО, 3 курс) Барон - Андрей Молис ( Физтех. НПД. 1 курс) Жид - Владислав Садовский (Физтех, ТЭЭО, 1 курс) Иван - Вадим Парфенчик (Физтех, НПД, 1 курс) Вальсингам – Максим Ступакевич (Физтех, ПД, 1 курс) Мэри – Анна Станкевич (колледж искусств ГрГУ) Священник - Илья Суханок (Физтех, ТЭЭО, 1 курс) Молодой человек – Егор Хуторной (Физтех, ТЭЭО, 1 курс) Слепой Скрыпач – Денис Доста (Физтех, ИИТ, 2 курс) Сальери – Георгий Войтко
Также принимали участие:
Марта Янковская (Факультет психологии, ППСИХ, 1 курс), Татьяна Шевчик (Педагогический факультет, 1 курс), Карина Кебец (Факультет искусств и дизайна. ИИИКГ, 1 курс), Юрий Николаев (Факультет психологии, ППСИХ, 1 курс), Никита Синяк (факультет биологии, 1 курс), Юрий Вишневский (ФИКиТ, 3 курс)
Художники по костюмам - Виктория Евстигнеева, Мария Горегляд (Физтех, ТЭЭО, 3 курс)
Хореография - Валерия Майорова (Физтех, ТЭЭО, 3 курс)
Мастер по свету - Сергей Трофимчик (Физтех, 1 курс).
Звукорежиссер - Денис Миклаш (Физтех. ТЭЭО, 3 курс)
Художник-гример - Анастасия Захаревич.
Главный хореограф – Виктория Бальцер (Гродненский Драмтеатр).
Режиссер - Георгий Войтко.
Фотографы: ведущий Гродненский фотограф Александр Пасечник и молодая перспективная журналистка Елена Ковальчук.
Для справки:
Георгий Войтко, 46 лет, образование - филолог. Закончил Санкт-Петербургский государственный университет в 1995 году. Долгое время работал преподавателем русского языка и литературы, свободно владеет четырьмя иностранными языками. Область профессиональных увлечений: постструктуралистская филология и философия.
Театральная студия физико-технического факультета в социальной сети "В контакте".